Комментарии Свами Вишнудевананда Гири к тексту Рамалинги Свамигала «Божественная песнь Милости»

«О Господь! Ты вошел в мое тело, ум и мысли. Ты осчастливил меня, дав свое благословение и радость. Ты даровал мне свет высшей мудрости, осветив меня сиянием. Это был один из способов, которым ты воспользовался, чтобы освободить меня из непостоянства, когда я смог полностью убрать все свои мысли и чувства, суждения и понятия. Ты внезапно вошел в меня и слезы потекли из моих глаз. Твой свет высшей мудрости окутал меня, и твоя воля стала моей, и я исчез, как исчезают миражи в пустыне. И если ты решишь, что этот путь  легкий для меня, то я готов принять любой из твоих путей, даже самый сложный. Если хочешь, забери мое тело и жизнь, зачем они мне без тебя. Мне нужен только ты и я соглашаюсь на любой путь, лишь бы быть с тобой. Твои святые стопы свидетельствуют тому, что я сказал, потому что мое сердце открыто для тебя, и ты сам знаешь все обо мне. Ты вошел в мое тело, и оно стало храмом для тебя. Слава тебе отец, слава тебе мой учитель, слава!»

Речь Рамалинги —  это его бхава, это его дыхание, это естественное  состояние его самоосознания, его праны,  жизненной силы. Cлова, в которых она выражается — также писали тысячи поэтов, даже более красиво писали. Но когда это из бхавы, из зрелой праны, из истинной йоги, у этого совершенно другой вкус. Он не убеждает, он не разъясняет…  что-то происходит с самим пространством. Он мистическим образом воздействует на само пространство, и здесь уже нет выбора.

Когда Рамалинга выпустил эту книгу со стихами – «Свет божественная песнь Тируварупа» на него подали в суд несколько пандитов, в иске сказав, что такое название может давать только святая душа. Но так как известно, что в наше время святых нет, а все святые были в прошлом: Наянары, восемнадцать тамильских сиддхов, то он должен исправить название книги.  Но когда Рамалинга пришел в суд, все встали,  и эти пандиты тоже встали с намастэ. Один судья не встал, он спросил у тех, кто подал иск: «А почему вы встали?»,  на что ему ответили: «У нас принято, что когда входит святой, надо вставать». Тогда судья сразу аннулировал иск: «Вы сами признали его святость».

Это бхава, здесь не нужно убеждать. Такова Ануграха. Когда она приходит, дхарма исчезает. Рамалинга  описывает это такими словами: «Ты вошел в мое тело, ум, мысли».

Это видение, видение из истинной мудрости, не из ясности понимания формул, методов, это истинное осознание, что есть интеграция, что есть созерцание. Созерцание – это не визуализация, это чистое отражение. В чистом виде отражать может только чистота, душа. Поэтому созерцание осуществляется самым тончайшим, самим чистым сознанием – душой. Поэтому Рамалинга говорит, что исчезли чувства, понятия, суждения, мысли…

Мы не видим Бога, потому, что меняем его на свои мелочные страсти. Бхава означает Бог в чувстве, Бог в форме чувства. «Бха» означает «бхагаван», «Ва» – это биджа мантра воды. Грубо говоря, это чувства в тонкой пране. Но это не эго в чувстве, а Бог.

«О, Вы, кто тоскует о Боге. Я кланяюсь Вашим ногам. Я бедный слуга Бога, хочу сказать Вам, Вы соизвольте послушать. Примите меня как слугу Бога, который может поделиться с Вами секретом, как открыть свое сердце для Вашего отца. Любите Бога днем и ночью, когда Вам весело или грустно, когда Вам нечего есть или пить. Любите того, кто спонтанно создает вселенные и миры. Читая Веды, не становитесь философами, которые только и знают, что спорить о Боге — какую Он имеет форму и где находится или живет. Не упускайте время зря. Все эти беседы о Боге – они не дадут Вам никакой награды, и Вы не узнаете Бога даже на миллиметр. Но когда Вы откроете свое сердце для него, убрав все свои знания и понятия, мысли, волю и желание, то тогда Вы узнаете Бога в его полноте и во всех его качествах. Станьте подобно ребенку, то плачущему, то смеющемуся. Бог — совершенно чистое счастье, будьте рады прибыть ближе и увидеть это своими глазами и ощутить это своим телом. Я объявил Вам высшую правду, в которой нет сомнения».

Это слова очень простые, это слова из сферы самайи. Эта простота в себе несет реализацию. Он даже не говорит здесь об отклонениях, о различных препятствиях. Он говорит о бхаве, о своей любви. Он видит Бога везде, и  в отклонениях его видит, и тогда отклонения перестают быть отклонениями. Он говорит о том способе видения, о котором и говорят все святые — прямое видение, Душа и Бог. Здесь нет места даже для  дхармы, для всех понятий, для отношений, чувств и прочего —  нет места. У нас бывают множество опытов, после которых мы говорим – не было ничего, одно блаженство, даже меня не было, только блаженство. А куда оно делось? Это просто самоэкзальтация. Это отношения  — мы хотим чувствовать, это те же самые желания. Мы хотим получить из этих отношений то, что  считаем наслаждением. Мы фантазируем на эротические темы, и думаем: « В ее глазах (или в его глазах) я вижу Бога, я касаюсь бесконечности». А когда нам что-либо чуть-чуть не по душе, у нас вытянутое лицо, и мы еле сдерживаем себя, чтобы не взорваться.

Выше йоги стоит бхакти. Настоящую бхакти вообще никак нельзя определить  – это любовь к Божественному,  это Бхава, это шакти Бога. О бхаве обычно не рассуждают, потому что о ней нечего сказать — она течет в крови или не течет, ее нельзя достичь. К бхакти приходят только смелостью. Только когда душа очищается, очищается разум, с очищением разума очищается буддхи. По-разному определяют буддхи, но это просто способность ясно представлять. Без очищенного буддхи нет ни начальной концентрации, ни, тем более, тонкой, нет созерцания. Поэтому, когда душа очищается, становится простой, чистой, искренней, пространство чистого ума становится широким и способным вместить в себя все, что угодно, к чему бы не развернулось созерцание. Оно вмещает это, проникает, переживает это, оно становится единым с этим. Это Йога.

И в результате такого слияния  исчезает и объект, и субъект. Об этом говорят как о плоде йоги, но про то, что происходит дальше, не говорят, потому что об этом невозможно говорить,  дальше только бхава, самайя. Этот уровень требует уже ни понимания даже, ни внимания, ни усилий, ни тотальной отдачи. Оно требует тебя самого. Здесь не может быть отношений. И критерием, насколько чист этот уровень, является то, какие у тебя фантазии, есть ли представления об отношения. Здесь не может быть отношений, здесь происходит только отдача. Признак правильной отдачи – это очищение разума, очищение ахамкары. К примеру, в Даттатрейя-каваче так и говорится: «Защити мою ахамкару, мое эго», потому что это уровень чистого видения. Нет зла, нет плохого ни в чувствах, ни в эго, ни в страстях.

Созерцание – это ваханы Божественного, это сосуды праны. Но когда есть отношения, есть отождествление с этим, это уже оболочки. И Рамалинга здесь и говорит, подобно ребенку, просто о чистом счастье, используя такие непредвзятые образы. Чтобы удерживать даже в медитации свое сознание  на этих образах, буддхи должен быть очищенным. Способность ясного представления возможна только тогда, когда этот тонкий слой не тревожен более грубыми волнами. Поэтому все остальные практики, которые называются базовыми, подводят именно к такому состоянию присутствия, к опустошенности души и правильной направленности. Препятствия в уме, сомнения, неразрешенные вопросы по отношению к истине, пути, по мере углубления также начинают исчерпываться. Это разные уровни прозрения, разные уровни передачи. На разных уровнях передача происходят по-разному, поэтому все это —  способности вместить передачу. Нельзя сказать, что Бога в какой-то момент нет или премы. Мы просто меняем, выбирая другое, нас нет в этот момент.

Однажды к одному вайшьи пришли две богини — богиня богатства и богиня бедности. Они превратились в двух прекрасных женщин. Это утонченное видение —  увидеть вроде бы противоположности в совершенно равных отношениях, прекрасны и бедность, и богатство. Они пришли, чтобы проверить его, или просто повеселиться. Они сказали: «Ты должен выбрать кого-то из нас». Вайшья не был глуп, он понял кто к нему пришел. Он подумал, что если выберет богатство, то обидит бедность. А обидеть богиню – это нехорошая карма. А если он выберет бедность, то богатства ему не видать. Он прикинулся немного смущенным и сказал: «Я в затруднении, честно сказать». Тогда гостьи ему сказали: «Ты должен сделать выбор, у тебя нет другого выхода». Вайшья спросил: «Хорошо, а можно мне как-то сравнить Вас в разных освещениях, посмотреть в каком месте кто из Вас как выглядит?». Гостьи сказали: «Да, конечно, мы не торопимся». Тогда он сказал богине богатства: «Зайди сейчас в дом и стой за порогом в доме». А богиню бедности попросил, чтобы она шла к  калитке, как бы выходя. Богини засмеялись и стали выполнять то, что он попросил. Тогда он сказал: «Вот ты, богиня богатства, так замечательно смотришься в доме, и прекрасней тебя никого нет. А великолепнее тебя, богиня бедности, никого не существует, когда уходишь, ты так очаровательна в этот момент». Гостьи оценили его находчивость, и он получил по заслугам.

О чем это говорит? У него был довольно ясный разум. Он не потерял чистого видения, он не вынес суждений, он не пошел на поводу у эмоций, страсти не сбили его с толку. Он сохранил чистое видение и он сохранил существующий порядок. Мало того, он доставил богиням радость, то есть сублимировал все эти кармы, самоосвободил все самым правильным образом. Для этого требуется вот такая гибкость, здесь присутствует чистота, и в то же время не примитивность, здесь присутствует игра, бхава и правильное решение.

«О, мужчины и женщины мира! Вы находитесь в постоянном разногласии. Действительно ли Вы думаете о Боге, вечно танцующем в сердце своего творения, и просите его милости? Даже если Вы совершали злые речи и поступки, все это растает, как снег весной, если Вы попросите в искренней молитве у Бога милости. Только он может помочь Вам искупить все то, что Вы совершали в прошлом. Я действительно говорю Вам правду, потому что сам прошел этот путь к Богу. Поскольку Вы все мои друзья и родня, я Вам говорю, чтобы разделить с Вами истинную пользу».

Что такое правильная чуткость в садхане при созерцании? Это означает не забывать, каким оком осуществляется созерцание, это помнить самую сущность всей садханы, т.е. абсолютный смысл всей жизни. В каждое мгновение, по крайней мере, когда вы вспоминаете, что практикуете. То есть помнить абсолютную цель, замечать, когда  меняешь высшую бхаву на размышление о ней или на желание чего-либо —  чего угодно: от наслаждения до сиддхи. Замечать, когда она утончается, а в душе не возникает плач, когда предается бхава. Когда допускается компромисс.

Когда читаешь жизнеописания святых иногда встречаются истории, в которых они ведут себя как обидевшиеся дети. Когда Аватар увидел своего ученика, находящегося рядом с другим человеком, который сомневался в его истинной святости, просто в течении нескольких минут, то на следующий день  он сказал ученику: «Я видеть тебя не хочу. Уходи с глаз моих».  Он вел себя как обиженный ребенок, он был бескомпромиссен. Ему было все равно, как к нему будут относиться. Он говорил о душе. Он поддерживал предельную чуткость к душе. Здесь не может быть гибкости и ума, здесь все однозначно, как  черное и белое.

Иисус говорил: «Если ты не друг мне, ты враг мне». Он говорил о выборе, конкретном выборе. Здесь всегда стоит  думать о своей самайе. Если я не друг, то почему не друг? Потому, что у меня есть свои мысли на этот счет, свое мнение. А значит, я не друг Богу в его теле, а это есть уже неведение. Это то, что автоматически становится вредом даже для самого себя. Здесь нет позиции самооправдания. Но даже в подобном случае, о котором мы говорили, не происходит такого, что святой вычеркивает из  своего сердца тех, к кому он так относится. То есть даже если кто-то не следит за своими мыслями, и святой  не захочет брать пищу из его рук, то он будет ее есть, чтобы растворить эту дурную карму.

Есть практика — тонглен, когда все несчастья  живых существ с искренним участием вдыхаются, представляется как они в форме дыма входят в тебя по-настоящему. Но силой внутреннего сострадания  каким-то чудом это трансформируется, и на выдохе выходит из всех пор свет на этих существ, наполняя их. Здесь нет взаимообмена, т.е. пользы, здесь берется только как бы  антипольза. Для тебя здесь ничего нет. Это практика воззрения махаяны. Это сущность основы сознания Бодхисаттвы.

Постоянно говорится об уровнях  реализации в медитации, в дхьянах и т.д. в погружении. На самом деле это говорится вначале именно  на  понятийном уровне. Не может быть реализована третья, четвертая, даже вторая дхьяна по-настоящему, если не зарождено сознание Бодхисаттвы.
Зарождено — не значит  личным каким-то построением. Это открывается. Эта зрелость приходит именно тогда, когда вы обращаете в глубинную тайну свое внимание. Нельзя сказать, как эта зрелость рождается, это приходит действительно как милость, которую нельзя создать личности. Именно на уровне понятия говорится  — это дхарма, это препятствия, из-за которых если вы зависните, ну…  переродитесь на святых небесах. На самом деле, тому, кто не зародил бодхичитту, у кого она не раскрылось, тому не грозят святые небеса. Не грозят даже дхьяны. Те дхьяны являются внутренними, практически ложными, пещерными. Все углубления в медитации на этом уровне — они существуют, но они идут в параллельном измерении. Параллельный Астрал, параллельный Каузал. Пустота, о которой говорится — это все параллельное. Настоящий уровень чистых пран – это выход за ахамкару. Концентрация, основанная на личном намерении, это внутренняя «ахамкарская» концентрация.  Рамалинга говорит из самайи, из состояния, когда он не думает о себе. Эти вещи должны быть непонятными, и поэтому их можно уловить, потому что они не касаются понимания, рассудка. То, что говорится о бхаве, о самайях – это прямое, здесь нет отношений, нет посредника.

Однажды три мальчика-пастушка: Кришна, Баларама и Сатья Ян допоздна заигрались в лесу и было уже поздно возвращаться. Кришна эту игру специально так подстроил и уговорил всех остаться ночевать в лесу. Пареньки смелые, так как  двое из них Господы – Кришна и Баларама, а третий тоже экспансия. Они остались ночевать и договорились, что так как ночью много демонов, надо дежурство устроить по три — четыре часа. Первым должен был дежурить Сатья Яна с десяти часов вечера до часу ночи. Когда Кришна и Баларама заснули, появился мощный демон. Так как Сатья Яна был тоже божественным воплощением Кришны в образе Сатья – «Колесницы истины, знания», сила его была велика, и он начал биться с демоном. Три часа они мощно бились. Но под конец Сатья Яна разозлился и так врезал, что демон улетел. И тут пришел конец его очереди. Он разбудил Балараму, ничего ему не сказал и быстро уснул. Пришла очередь Баларамы. Когда Баларама остался один, появился демон. Демон пришел в себя, его злость вскипела в десятикратном размере, и он ринулся на маленького мальчика, на Балараму, со всем остервенением. Но с одного удара он просто был размазан в Каузале. Потому что Баларама — это Кришна в аспекте его силы. Господь Баларама – это аспект Абсолюта в качестве вселенской силы, можно сказать это Гуру таттва, это Шакти. Поэтому демон с первого раза потерял зубы. Дождался окончания своего дежурства Баларама, разбудил Кришну и лег спать. Демон опять собрался и ринулся на маленького Кришну в полном отчаянии, вложив все оставшиеся силы. Но Кришна не сдвинулся с места, он просто смотрел на демона, и в его душе не возникло ничего, кроме его бхавы, собственной бхавы Кришны. Его естественное состояние — это «тот, кто ворует сердца – Чита чора». И чем ближе демон приближался, тем  больше менялось его поведение, его воинственность. До Кришны он добрался на коленках, плача от любви. Когда проснулись Баларама и Сатья Ян, они поразились – какая разница в их способах взаимоотношений с демоном и Кришны. Это тот момент, когда нет взаимоотношений. Это то состояние, которое является сердцем того, что называют истинным видением, бхавой. Здесь ничего не объясняется, никаких систем, никаких суждений. Просто что-то происходит.

«О, мужчины и женщины мира! Слушайте правду, которая исходит из моих уст. Опыты сна, горя, опасения, препятствия прошли навсегда. Зло, отчаяние, невежество, темнота и боязнь оставили меня навсегда. Зато процветание, любовь, бессмертное тело, счастье и радость прибыли, чтобы пребывать во мне в полной мере. Имейте в виду эту правду моего опыта.

О, мужчины и женщины мира! Эта добрая, высшая милость Бога, которая не имеет ни начала, ни конца, заполнила мой разум и волю, и я стал вечным существом. Я помогу также и вам обрести этот высший свет милости. Эта божественная милость  удалит из Вас все понятия, как каста, различия между расами, понятиями, догм и сект.  

О, вы — мужчины и женщины мира! Да пребудете вы все, без исключения в радости, которая излилась на меня. Да пройдете вы этот путь без исключения также быстро, как и я».

Можно говорить о йоге, о методах, но о любви к божественному нельзя ничего сказать. Нельзя ее передавать, потому что ею нельзя обладать. Но то, что о ней нельзя ничего сказать не значит, что о ней нельзя говорить. Это тот уровень, на котором не то, что не нужно, а даже является большим несчастьем, когда начинаешь выносить суждения о подобных словах, о подобном способе изложения, когда оно само является голосом искренности, простотой искренности. Большое несчастье, когда ты берешь на себя роль судьи философствования, самоосвобождения, выходящих из философских спекуляций. Не существует критерия, который был бы выше бхавы. Никогда не будет и не было дхармы Высшей Милости. В ней есть и самоосвобождение, и бесконечность, и йога.

«О, мой Господь! Ты вечный танцор в славе, рассеивающий невежество, иллюзию и зло. Я укрепил сердце, как сталь, и я хочу дать пищу этим голодным и бедным существам. Но, увы, здесь я стою бессильным. Лишь единство всего живого может обеспечить вечный сытый праздник. Поэтому пусть будут молиться братья и сестры, все, без исключения, чтобы уменьшить свой голод и насытится вечным нектаром».

Это посвящение заслуг в таком виде. Вообще нужно иметь достаточно чистоты, чтобы просто читать эту песнь другим. Шанкарачарья свою тантру ( Шри Ади Шанкарачарьи тантру), посвященную Ади Шакти, закончил такой мантрой: «Также как Ниранжина — лишь предложение Солнцу его собственного света; также как Аркхья с водой от лунного камня — возвращение того, что принадлежит луне; также как Тарпана — предложение воды океану  — лишь угождение ему его собственными водами; также, о, Источник Знания, этот гимн написан в Вашу честь, составлен из слов уже принадлежащих Вам.». Это очень изысканная бхава, очень глубокое выражение того, что говорили другие мастера, что  в истинной дхарме заслуг не существует. Это уровень брахмаджняны, когда кроме Бога ничего не существует, ни внешнего, ни внутреннего, ни в абсолютном, ни в относительном. Здесь нет собственника, все есть только Бог. Как можно говорить дхарму от себя? Когда Шанкара победил в споре Мадама Мишру,  великого пандита, жена Мадама Мишры  самоосвободила его сходу. Она сказала: « Ты, мальчик можешь считать себя великим пандитом, но меня ты не удовлетворил». Шанкара был повергнут полностью. Так как он сам был аватаром, он понял, что не обращал внимания на некоторые очень сущностные моменты. Но так как его сердце было пробуждено, он решил обратить на это внимание. А когда он обратил на это внимание, он вошел в это полностью, он реализовал бхаву тантрийского уровня, на уровне праны, на уровне самайи. Когда он вернулся и рассказал что-то этой матаджи, про мужа она забыла, она признала его победу, потому что он вошел в бхаву. На самом деле Шанкара после этого быстро решил, что пришло время оставить тело, ибо он разрушит свое собственное ученье. Поэтому в тридцать два года он дематериализовался, войдя в шакти. Потому что бхава говорит не словами, бхава останавливает сердце. Здесь нет отношений, здесь есть только полное рабство перед Богом и оно вмещает в себя все. Это истинное покаяние, и необходимо понять, что это не что-то примитивное.

Говорится, что даже аватары – Наранараяна совершали покаяние. Это другое название тапаса, так называлось покаяние — сжигание себя. Не просто сжигание, а созерцание божественного, сгорание в бхаве. Поэтому созерцание может осуществляться только оком бхавы, только плотью бхавы, только в самайях. Поэтому и говорится, что передача созерцания осуществляется от Гуру к ученику. Гуру — это бхава. Она приходит изнутри или извне, не важно как она приходит. Не важно как приходит милость. Она приходит из Бога. Но всегда мастера говорили, что они получили реализацию от своего Гуру. Аруначала, или Брахман, или пустота. Так говорилось о милости, т.е. о том, что нельзя придумать. Строя отношения, мы отворачиваемся от этого, потому, что в момент отношений мы думаем о своих желаниях, о своих переживаниях, о своих целях, о своем мнении, о своем способе видения. Но, просто избавившись от этого, отбросив, разве так придет бхава? Да и нельзя это вот так просто отбросить, если на это место не поставить равнозначное по насыщенности. Но только когда вся сущность, вся ценность, вся направленность сердца, души входит в истинное созерцание, в касание истинного, тогда ум перестает рассеиваться и подпитывать частное. Здесь нет отношения, можно сказать, что это не является направленным отрешением. Оно происходит автоматически.

Об этом также была история, когда Тьма пришла к Богу, вся в слезах. Бог удивился и говорит: «Ты чего плачешь?» Бог любит всех и Темноту тоже, ведь это его порождение. Когда Бог на кого-то смотрит – это его любимое дитя. «Ты моя любимая дочка, чего плачешь?» Она плачет и спрашивает: «От чего ты такой злой ко мне?» Он отвечает: «Как это злой? Ты что, с ума сошла?» 
 «А вот злой, почему ты мучаешь меня?» 
  «Как я могу тебя мучить?»
 «А почему ты позволяешь Свету меня рассеивать?»
 «Как это?»
 «А вот когда Свет приходит, я рассеиваюсь. Он убивает меня, и я всегда вынуждена убегать. Почему такая несправедливость? Ты больше любишь Свет, чем меня».
 «Да нет, я и в мыслях не думал такое. Я не могу кого-то любить больше. Но надо это действительно решить».
Бог подумал и позвал Свет. Когда Свет пришел, Бог спросил: «Ты почему Тьму обижаешь?» Свет сказал: «Какую Тьму?» Бог: «Ну как, какую?» А когда он обернулся, Тьмы уже не было.

Милость обучает. Не нужно спешить применять на практике методы самооправдания. Такие методы самооправдания – это неправильно понятые методы, данные великими святыми. Самоосвобождение, различные термины о гибкости ума — это такое тонкое предательство. Лучше следовать простым, чистым, не изощренным наставлениям. Как Шанти Дэва говорил – если возникает в тебе гнев, стань подобным дереву, остановись, не размышляй, не пытайся его трансформировать, сублимировать. Направить туда,  – это удел махасиддхов, извлекать нектар из яда. Остановись и не дай ему вылиться в форму. Если ты сможешь удержать при этом искренность сердца, направленность к истине, оно усилит эту направленность. Так же говорят святые отшельники, о практике в те периоды, когда концентрация или выход  внутренних данных особо сильные.  Они говорят, не позволяйте внутренним возбуждениям облечься в образы. Просто удержите свое сознание, зная, что это энергия. Энергия чистого разума. Это чистая энергия души. И просто продолжайте в этом быть. Думайте о благе, думайте о Боге, о самом чистом, о недвойственности — не важно, в каком аспекте. И если вы какое-то время сможете не пойти на поводу импульса, чтобы вынести суждение, мнение, осуждение – эта энергия освободится, и только в такие особенные моменты свершается прорыв в тонкие сферы.

То есть предельное  трепетание – это и есть то, что называют энергией стресса Кундалини. Но искусность и опыт, зрелость – это такое тонкое различение, способность не породить дурную бхаву, не увлечься бессознательным. Можно говорить – дыши и читай мантру. Дышать — означает пребывать в этом потоке, здесь нет отрицания. Это ответственность, даже по отношению к этой энергии не должен порождаться негатив.   Даже если она выглядит так – твоя ответственность перед бхавой, перед бодхичиттой. Читать мантру – означает не терять сущности практики,  в каком бы состоянии ты ни прибывал. Мало того, обрести искусность, суметь распознать, как эта энергия высвобождается и наполняет святой образ. Святой образ – это то, что ты думаешь о высшей истине. Это божественный идеал. На санскрите божественный идеал называется Ишта Дэвата. Поэтому очень благоприятно и в начале, и в середине практики, и в конце иметь в сознании даже образ в форме божественной идеальной сущности. Если это правильно, это усиливает чуткость. Здесь не может совершиться захваченность формой. Она будет совершаться, но эта чуткость будет усиливаться, и это пойдет на пользу. Поэтому иметь Ишта Дэвата благоприятно, всегда благопрятно. И даже Падмасамбава, который давал учение дзогчен – это чистая Лайя-йога практически, только там о бхаве мало говорится — он говорил, что даже если ты овладел высшим недвойственным созерцанием, никогда не оставляй садханы избранного божества, потому что это благие накопления, это заслуги, которые теперь являются не личными накоплениями, а чистым благом. Это как драгоценности, которые теперь можно раздавать, просто их присутствие излучают благоприятную  для бытия бхаву, энергию. Поэтому хорошо иметь избранное божество, и особо не разглагольствовать на тему того, как бы не остаться без пустоты, недвойственности.

Искренность все расставит на свои места. Даршан, полученный от Мастера никогда не исчезнет, позволив этим захватиться. Возможно, эти захватывания будут происходить, но они приведут к углублению. А когда приходит время, даршан, данный ранее Мастером, снова поднимет уровень, расширив сознание,  и все пойдет на благо. И не особо желательно стремиться выносить суждения по поводу так называемых двойственных учений и т.д., ибо все дхармы божественны.